В суфлерской будке камерного театра

Господи! Счастью моему не было предела. Я увижу и услышу, да еще с такого близкого расстояния, великих актеров, корифеев русского театра. Прежде чем описывать свое впечатление от этого удивительного концерта, хочу оговориться — это ни в коем случае не анализ критика-театроведа и не воспоминание взрослого театрального деятеля. Это впечатление всего лишь 15-летнего мальчика, правда, уже влюбленного в театр и им уже отравленного, который через два года поступит в Театральную студию им. Ермоловой и на последующие 70 лет навсегда свяжет себя с этим божественным искусством.

Итак я в суфлерской будке… Слышен гул переполненного до отказа зрительного зала.

Кафельные плитки

Я уже писал, что ради того, чтобы попасть в театр, обожаемый мной, я готов был преодолеть любые препятствия. В ход мог пойти и самый невероятный вариант.

1925 год… Разгар нэпа. Еще процветает частный сектор… К нам домой на Большую Дмитровку ходит портной, зовут его Михаил Иванович.

Ему лет пятьдесят-шестьдесят.

Администратор Федору Николаевичу

Станиславский сказал: «Мне приятно, что вам понравилась Вера Сергеевна Соколова. Скоро ей предстоит большая и ответственная работа в нашем новом спектакле».

Когда завтрак заканчивался, раздался звонок. Кира Константиновна пошла открывать. Приехали Илья Яковлевич Судаков, Павел Александрович Марков и какой-то белесый молодой человек, который представился — «врач-литератор Михаил Булгаков». Константин Сергеевич отправился вместе с ними в свой кабинет.

Как оказалось, он не даром спрашивал нас о Соколовой.

Церковные ценности

За завтраком Константин Сергеевич рассказал про нашу ночную встречу и спросил нас с Колей, какие спектакли МХАТа, недавно вернувшегося из-за границы, мы видели. Мария Петровна заметила, что мы с Колей заядлые театралы и видели все. Мы наперебой стали перечислять. В первую очередь назвали «Царя Федора Иоанновича» и заверили, что Константин Сергеевич в роли Шуйского нам очень понравился.

— Нет, — сказал Станиславский. Это ввод.

На даче у Станиславского

Подростком я дружил с Колей Андреевым, жившим на Б. Дмитровке в соседней квартире. По линии отца он был племянником митрополита Петра Крутицкого, бывшего после смерти патриарха Тихона местоблюстителем патриаршего престола. Петра Крутицкого за отказ выдачи церковных ценностей большевикам вместе с митрополитом Ленинградским Вениамином, также отказавшимся выдать церковные ценности, большевики арестовали и расстреляли. Коля, будучи сиротой, воспитывался у тети — княгини Евгении Николаевны Волконской. Эта милая интеллигентная старушка обожала своего племянника и нередко баловала пятнадцатилетнего мальчишку четвертинкой водочки, что впоследствии привело к тому, что он стал алкоголиком и погиб, не дожив и до сорока лет. Мать Коли — Зинаида Александровна Перевощикова — была двоюродной сестрой Марии Петровны Лилиной (в девичестве тоже Перевощиковой), жены Станиславского.

Обилие студий

Наконец, они под предводительством Лисистраты решили с мужчинами не жить. Мужики подняли вой, но женщины стояли на своем. Так войны и кончились. В этом спектакле, как и в «Периколе», главную роль тоже играла Бакланова. Ходили слухи, что она была любовницей Немировича-Данченко, что еще больше возбуждало интерес.