В театре работала жена Андрея Михайловича — актриса Мария Сергеевна Волкова. Перед смертью Лобанов пригласил к себе Якута и Галлиса и сказал: «Вы видите, что мои дни сочтены, я вас прошу об одном, когда меня не будет, не трогайте Марью Сергеевну. Дайте ей спокойно работать. Обещайте мне это!» Они пообещали. Андрей Михайлович умер. Его торжественно похоронили, а ее вскоре сократили.
Я смог вернуться в родной театр лишь в 56-м году, после полной реабилитации. Конечно, за 20 лет многое изменилось. Это был уже совершенно иной театр, ничего общего не имеющий с тем, откуда меня забрали. Существовал уже определенный табель о рангах. У многих моих товарищей были уже регалии и звания. Нового альянса со старыми соратниками не возникало. Дистанция ими соблюдалась четко. Правда иногда, в быту, за игрой в покер, она нарушалась, но в служебных отношениях — никогда. Дружба сохранилась лишь с Валерием Лекаревым и моим соратником по Театру ЦДКЖ, бывшим мхатов-цем, Николаем Аркадьевичьем Бриллингом, ироничным, но абсолютно порядочным человеком. Возникли и очень добрые отношения с Георгием Вициным. Но вообще-то я чувствовал себя неуютно. Меня занимали в спектаклях, но в основном, в вводах. Все это было болезненно.
Те пять лет, которые я провел там, не были для меня счастливыми. Я понял, что перспективы занять прежнее положение у меня нет, и ушел из Ермоловского театра. Но мне хочется рассказать о нескольких своих бывших товарищах.
С Юрием Кольцовым мы вместе учились в Ермоловской студии, вместе организовывали театр, вместе приглашали Терешковича, вместе ходили в Гостелерадио наниматься в дикторы. Подбил меня на это он, а в итоге меня приняли, а его — нет. Я поработал там недолго. У меня не хватало времени — я учился и в театральной студии, и на литературных курсах. А тут иногда надо было вставать в 6 утра.