Мейерхольд с его «Лесом», конечно, был формалистом, но, если бы спектакль не имел успеха и не привлекал внимания, то об этом и не говорили бы.
Мейерхольд понял надвигающуюся угрозу и сам стал выступать с докладами «Мейерхольд против мейерхольдовщины». Эти выступления имели большой резонанс. Смысл их сводился к тому, что его эпигоны, не владеющие формой, делают это небрежно, топорно, безвкусно, а потому получаются выхолощенные произведения, лишенные духовности. Мейерхольд пользовался поддержкой. Все понимали масштаб его дарования.
Он выступал с этим докладом в Ленинграде, когда в Клубе театральных работников в Москве начался диспут «Борьба с формализмом в советском театре». На наш театр был выдан один билет на имя главного режиссера. Терешкович передал этот билет мне, и я всю эту дискуссию наблюдал. В первый день наплыв людей был такой, что продолжить ее решили в Театре Сатиры. Руководящие деятели провозглашали, что это рабочему классу не нужно. Это отрыжка капитализма. Нам нужна советская пьеса, мы хотим видеть на сцене советского человека. В пример приводились спектакли «Человек с ружьем», «Шторм», «Разлом», «Любовь Яровая». Как пример формалистического спектакля назывался «Заговор чувств» в Вахтанговском театре. Дискуссия была жаркая, в зале стоял крик. На этом диспуте Охлопков каялся в своих грехах, в том, что он использовал слишком активно мейер-хольдовские приемы. В его спектакле «Аристократы» актеры по ходу действия должны были переплывать канал. В холсте проделали дыры, и они изображали, что плывут. За это Охлопков и каялся.
Алексей Дмитриевич Попов пытался отстоять право художника на самостоятельный взгляд. На него кричали. Основной рефрен — формализм может задушить русский реалистический театр.