Берсенев умел привлекать к работе талантливых музыкантов и художников. Спектакли украшали декорации Кустодиева, Владимира Фаворского, Татлина. Но, тем не менее, вопрос о том, как же будет жить МХАТ Второй без своего главного артиста, найдет ли он, наконец, советскую пьесу, витал в воздухе.
И тут Берсенев привел в театр молодого драматурга Александра Афиногенова. Началась работа над «Чудаком», пьесой, ставшей классикой советской драматургии. Софья Владимировна рассказывала, как они дружно трудились над пьесой. Двенадцать участников будущего спектакля и автор ежедневно собирались за круглым столом. Афиногенов приезжал в собственном автомобиле, что было в те времена большой редкостью. Они работали ежедневно с утра до ночи. В результате получилась долгожданная советская пьеса о первой пятилетке. Действие происходило на провинциальной фабрике. Среди действующих лиц были директор стройки и председатель фабкома, которого чудесно играла Серафима Бирман — она ходила с совершенно непроницаемым и надменным лицом, в уморительно смешных, страшных башмаках, смешно заводя ногу за ногу. А главного положительного героя — «чудака», скромного беспартийного интеллигента Бориса Волгина — прекрасно играл Азарий Азарин, родной брат Асафа Мессерера, дядя прославленной Майи Плисецкой. Его пригласил в театр сам Михаил Чехов. Именно с ним он мечтал сыграть дуэт Дон Кихота и Санчо Пансы. Его Волгин — невысокого роста человек, слегка картавящий, в толстовке и болтающихся широких брюках выглядел совсем негероическим, но оттого еще более привлекательным. Все, что он делал, казалось искренним и правдивым.
Конечно, сейчас, с высоты времени, пьеса Афиногенова кажется прямолинейной, даже примитивной, но тогда она, безусловно, была лучшей о современности. Спектакль произвел фурор. После него даже самые недружелюбные критики перестали, правда, на небольшое время, твердить, что МХАТ Второй отрицает и не умеет ставить советские пьесы.