Моя жена ордена и звания не получила, но, как и другие, смогла по специальному пропуску купить в московском универмаге дефицитные товары. Она привезла мне роскошный заграничный габардин на пальто, отрез на костюм, рубашки, значительно обновила и свой гардероб.
Наконец, сняли Ежова и на его место назначили Берию. Тут же сняли все начальство. Начальника первого спецотдела НКВД назначили начальником управления культуры. Он успел проработать неделю и его посадили. Остался его заместитель, через неделю посадили и его. Вместе с тем начали выпускать из тюрем партийных и советских работников, которых знал весь город. Некоторых восстанавливали в должностях. Все считали, что в этом заслуга Лаврентия Павловича Берии. Это он во всем разобрался. Надеялись, что раз этого энкавэдешного палача Ежова сместили, то все теперь будет хорошо. Берию боготворили. Его называли исключительно по имени отчеству. Его имя с уважением повторялось ежечасно. В нем нравилось все — и его интеллигентная внешность, и пенсне. Говорили, что он в белом халате сам ходил по камерам, разговаривал с заключенными, а потом их по его приказу освобождали.
Наступил небольшой период передышки, а наш срок ссылки тем временем подходил к концу. Девочки-паспортистки хорошо к нам относились, а потому и мне и Жене дали паспорт без минуса, то есть я имел право возвратиться в Москву, что я и сделал.
Надо было начинать новую жизнь. Это было непросто. До ареста я был одним из ведущих актеров Театра им. Ермоловой, играл центральные роли, получал, наряду с такими актерами, как Урусова, Лекарев, Якут одну из высших ставок, а, помимо этого, еще и заведовал литературной частью. О моих работах писали известные театральные критики.