Как-то я рассказал, что когда Сталину дали на подпись список артистов на присуждение звания, там не было фамилии актрисы Сергеевой. Сталин посмотрел список и спросил: «А Пышка?», и фамилия Сергеевой тут же была внесена. Реплику Сталина я произнес с акцентом, и это на следствии тоже ставилось мне в вину. Вот такие «серьезные» были обвинения.
Как-то на политзанятиях, которые были неотъемлемой частью нашей жизни, зашел разговор о Брестском мире. Все хотели высказаться. Больше всех не терпелось Жене Кравинскому. Ему было-то всего 20 лет, и он прокричал: «Дайте же мне сказать, я специалист по Троцкому». Позже ему припомнили эту его «специализацию».
Раевский не пощадил и свою жену, актрису нашего театра Веру Леоненко. Ее тоже арестовали. В театре началась паника.
Сажали в те годы везде, но чтобы сразу 13 человек из одного театра! Эта ситуация не могла быть незамеченной в театральной Москве. «Заинтересованные люди» сделали свой вывод: именно в нашем театре какой-то очаг контрреволюции. Так планомерно и обдуманно разрушался хороший театральный организм.
Была еще одна любопытная деталь, о которой нельзя не упомянуть. Директором театра в это время был Александр Яковлевич Шумилин, человек со стеклянными глазами за толстыми стеклами очков, старый чекист, ранее работавший в ОГПУ Он был со всеми очень вежлив, дружил с Терешковичем. Ходил на все спектакли. Милейший человек. Безусловно, он не только был в курсе всех событий, он их курировал. В то время я являлся не только актером, но и завлитом, и у нас с ним сложились прекрасные отношения, что никоим образом не повлияло на мою судьбу.