Примерно через год я случайно встретил его в приемной директора Малого театра. В то время я был учеником Ермоловской студии, и нам нужно было получить разрешение на костюмы для экзамена. Заведующим костюмерной части в Малом театре был Александр Павлович Момма. Его знала вся Москва, называли его «Моммочка». Нам давали костюмы напрокат, но для этого надо было получить разрешение заместителя директора. Вот меня и делегировали за этим разрешением. В приемной директора я и столкнулся с Орленевым, который выходил из кабинета. Я благоговейно встал, поздоровался с ним, он вежливо мне ответил и ушел.
Павел Николаевич принадлежал к уже вымиравшему типу одиноких актеров-странников, которые не могли найти себе места ни в одном из театров и являлись в них только недолгими гостями.
Но мне хочется вернуться к истокам судьбы Орленева и рассказать о том, как он начинал свой путь. Павел Николаевич поначалу играл комических простаков в водевилях, ибо по понятиям тогдашнего времени не обладал необходимыми внешними данными для исполнения ролей драматических — он был хрупкий, невысокого роста. Но в 1898 году он сыграл роль Федора Иоанновича в одноименной пьесе А. К. Толстого. Эта пьеса из знаменитой трилогии была тридцать лет под запретом. Считалось, что в этой трагедии царь слаб, немощен, поэтому показывать ее не следует, но всемогущий редактор «Нового времени» и глава Театра литературно-художественного общества Алексей Сергеевич Суворин, пустив в ход все свои огромные связи, сумел добиться ее разрешения к постановке. Об этом узнали в Художественном театре, и Владимир Иванович Немирович-Данченко тоже стал просить разрешения на эту постановку. В итоге, было принято решение — премьера должна состояться вначале у Суворина, а потом — в Московском Художественном театре.