Его жена, Анастасия Потоцкая, вспоминала потом, как неожиданно перед самым отъездом на вокзал он зашел домой и сказал ей: «Ты знаешь, а я ведь с тобой не попрощался!» «Ну и что, скоро мы встретимся», — ответила Анастасия Павловна. В ответ Соломон Михайлович грустно улыбнулся и с сомнением произнес: «Думаешь?».
Когда ей сообщили о смерти мужа, она открыла двери квартиры настежь. Ее друзья вспоминали, как она сидела на стуле и повторяла: «Если бы это была автомобильная катастрофа… Если бы это была автомобильная катастрофа… Он бы ничего не почувствовал… Я это пережила. Я это знаю. Это не больно. Это не больно… Если бы это была автомобильная катастрофа…» Беда сломила Анастасию Павловну. Она неизлечимо заболела.
С Михоэлсом в Минск ездили Фефер и Маркиш. Они рассказали, что после просмотра спектаклей был устроен банкет, и в середине застолья раздался голос: «Соломон Михайлович! Вам скучно? Вы не едите, не пьете. Я знаю — вам нельзя. Может быть, вам лучше погулять? Сейчас луна, прекрасная погода…»
— Да-да, я пойду! Я давно хотел пойти в гетто. Сейчас при луне пойду в гетто. Голубев тоже поднялся и сказал: «Соломон! Я пойду с тобой.» И оба не вернулись.
Смерть Михоэлса, конечно, казалась странной. Это носилось в воздухе, хотя вслух об этом не говорили.
Много лет спустя Светлана Аллилуева в книге «Только один год» описала, как однажды на даче она вошла в комнату, когда отец разговаривал с кем-то по телефону. Ему что-то говорили, а он слушал. Потом, как резюме, сказал: «Автомобильная катастрофа». Это был не вопрос, а утверждение. Он не спрашивал, а предлагал это — автомобильную катастрофу. Окончив разговор, он поздоровался с ней и сказал: «В автомобильной катастрофе разбился Михоэлс».