С программой о Луначарском мы должны были выступать в Форосе. Шикарный санаторий, роскошный зрительный зал с красными кожаными креслами. В санатории нас встречает девушка-культработник и предупреждает, что «обычно на таких мероприятиях народу бывает очень мало, буквально несколько человек, пусть это вас не смущает. Здесь отдыхают первые секретари обкомов, горкомов — высший эшелон партийной власти. Они на такие вечера приходят редко, и имейте ввиду, вы должны закончить концерт за 10 минут до ужина. Задерживать их нельзя». Программа у нас рассчитана на определенное время, резать ее по живому трудно, но раз такие условия, делать нечего. Она извиняется, но говорит, что это правило здесь соблюдается неукоснительно.
Начинается концерт, и я с удивлением замечаю, что набрался почти полный зал. Чем это объяснить, не знаю, но тем не менее… Девушка еще раз предупреждает, чтобы мы закончили вовремя, ни в коем случае не задерживали. Я говорю и все время смотрю на часы. Вижу, что наступает назначенный час и резко заканчиваю выступление. Из зала раздаются недовольные крики: «Что такое? Почему?» Я говорю:
— У вас же ужин.
— Ничего. Мы задержимся. Ужин подождет.
Девушка в полной растерянности. Продолжаем программу до конца. Нас бурно благодарят. Бедная девушка подходит ко мне с извинениями и говорит, что это первый случай в ее практике. До сих пор такого не было.
Завершив свою работу в Москонцерте, я ушел на давно уже заслуженный мной отдых. Мне шел уже девятый десяток. Отдыхаю в Доме творчества в Рузе. Прогуливаюсь. Вдруг ко мне подходит режиссер Михаил Али Хусейн и предлагает сыграть старого дворецкого в инсценировке «Кентер-вильских привидений» Оскара Уайльда в театре «Современник». Уверяет, что лучше меня, никто этого не сделает. Очень забавный персонаж — весь в черном, в черных очках. Я согласился, и два года выходил на сцену «Современника».