Она рассказала нам, как спасла музей от немцев. Когда они заняли Ялту, она пошла к самому бургомистру, и он дал указание не трогать в Доме Чехова ни одного гвоздя. Марья Павловна отвела нас в свою комнату и стала угощать чаем с бело-розовой пастилой. Мы пили чай с ощущением чего-то ирреального. Ведь мы слушали воспоминания совершенно реальной Марьи Павловны — родной сестры Чехова! — «Я, Антоша, Николай Андреевич Римский-Корсаков пошли встречать восход солнца на берегу Москвы-реки, у Каменного моста»… Она говорила, как потом в музыке Римского-Корсакова ей слышались переливы звона колоколов московских сорока сороков. Возвращалась и к реалиям нашей жизни — рассказывала, как ее посещал Молотов, благодарил, что она сумела сохранить музей.
Мы пошли бродить по саду, и на скамейке около знаменитого тополя, который когда-то посадил Чехов, увидели Ольгу Леонардовну Книп-пер-Чехову Стояла довольно теплая весна, а на ней была котиковая шуба и какая-то нелепая шляпа. Взгляд у нее был совершенно потухший. Но постепенно они с Марьей Осиповной Кнебель разговорилась. Стали вспоминать МХАТ, обших знакомых. У Ольги Леонардовны загорелись глаза, она оживилась и даже согласилась сфотографироваться с нами.
Я видел ее во многих спектаклях, но лично знаком с ней не был. Как-то в юности встречал ее в Гурзуфе. Она прогуливалась там вместе с Николаем Волковым, известным критиком и либреттистом, который ухаживал за ней, и Марьей Павловной. При Ольге Леонардовне всегда была маленькая собачка и зонтик от солнца. Я каждый раз раскланивался с ней, но подходить не решался, робел. Впервые заговорил с ней именно в этот раз. Эта поездка одно из самых ярких воспоминаний в моей жизни.