Яхонтов создал театр одного актера. В спектакле «Петербург» он объединил три классические произведения — «Медный всадник» Пушкина, гоголевскую «Шинель» и «Белые ночи» Достоевского. Тексты Пушкина, Гоголя и Достоевского у него монтировались свободно. Только что речь шла о Башмачкине, и вдруг, делая остроумный переход, Яхонтов читал уже о Евгении из «Медного всадника». Слова Пушкина подхватывал Мечтатель из «Белых ночей». Трагическое резко сталкивалось со смешным, а в результате три Петербурга сливались в один целостный, где погибал бесправный приниженный маленький человек. Одна из мизансцен спектакля воспроизведена в книге «Театр одного актера» — человек в цилиндре сидит на стуле, ноги укутаны пледом, в вытянутой руке закрытый черный зонт. Слева от стула — старинная вешалка на трех изогнутых ножках, к вешалке прикреплен еще один маленький белый зонтик. Яхонтов вообще использовал атрибуты театра -старинное кресло, столик красного дерева со свечами в старинных шандалах, дорожный чемодан, плащ, цилиндр, перчатки. Его чтение всегда превращалось в зрелище, спектакль. Но при всей своей тяге к театру Яхонтов не любил театральной бутафории, поэтому в «Петербурге» был настоящий цилиндр, клетчатый плед и зонтики. Из реального предмета он извлекал несколько образов — зонт, к примеру, мог стать колесом кареты, плед — старой шинелью.
А в Ленинграде был замечательный чтец, умный, интеллигентный человек Антон Шварц. Плотный темноволосый мужчина с безукоризненно поставленным голосом, очень музыкальный. В отличие от Яхонтова, он никогда не привлекал никаких элементов театра.
Иногда они устраивали своеобразный конкурс. Читали одно и то же произведение по очереди. Читали совершенно по-разному. Яхонтов позволял себе вольности, не меняя текста, он иногда делал неожиданную паузу в неподходящем, казалось бы, месте.