Трагедийная нота

Он внимательно посмотрел на меня и произнес: «Если не ошибаюсь, у нас состоялось торжественное рукопожатие в ватерклозете. Что же вы хотите?» Дрожащим голосом я сказал: «Ваше рукопожатие я запомнил на всю жизнь. Но очень прошу вас подписать мне свою фотографию». И тут Михаил Александрович сказал: «Хорошо. Проводите меня до "Елисеева". Мне там нужно кое-что купить.

Знакомство с Михаилом Чеховым

У меня было уже несколько автографов выдающихся артистов, и получить автограф Чехова стало целью моей жизни. Шли его последние спектакли. 8 июня 1928 года «Дело» Сухово-Кобылина, где он исполнял роль Муромского. Как он играл, передать словами невозможно. На сцену выходил дряхлый, немощный старик, который плохо слышит, заикается и в практической жизни беспомощен как ребенок.

Внутритеатральная борьба

Подобные поездки были тогда обычны у ведущих деятелей искусства. Однако, почти все понимали, что фактически он покидает Россию навсегда. Должны были произойти какие-то изменения в области культуры и искусства, прежде чем Чехов смог бы вернуться. Он понимал, что без современного репертуара жить нельзя, но подходящих советских пьес не видел, а потому хотел играть исключительно классику, а это в данной обстановке было невозможно.

Актер общественник

Конфликт между Чеховым и группой, возглавляемой Алексеем Диким, назревал давно. В его основе лежало нежелание Чехова ставить плохие советские пьесы, а также русскую классику, идущую в других театрах, на чем настаивали его оппоненты. Все это бурлило, выходило за пределы театра, обсуждалось в клубе ЦДРИ, на страницах печати, в откровенно «желтой» и недружелюбной к Чехову прессе.

На страницах советской печати развернулась дискуссия о путях МХАТа Второго. Начало ей положило выступление целой группы творческих работников театра во главе с А. Диким, О. Пыжовой и Л. Волковым, поднявших бунт против своего руководителя и призывавших театральную общественность вмешаться во внутреннюю жизнь театра.

Роли МХАТа

«Петербург» видел Константин Станиславский. О его впечатлении Лужский писал Немировичу — Данченко: «Даже К. С, которому спектакль не нравится, признает, что у Чехова есть моменты в роли, когда он гениален». Восторженные отзывы об игре Чехова давали в газетах Анатолий Луначарский и Павел Марков.

Сезон 1927 года ознаменовался крупными театральными событиями, вернее, скандалами — во МХАТе Втором и в Театре им. Мейерхольда. В Театре им. Мейерхольда были недовольны, что все главные роли играет Зинаида Райх. Возникли еще какие-то претензии.

Михаил Чехов

Он обладал каким-то особым, магнетическим воздействием на зал. Когда в спектакле «Потоп» в роли Фрэзера он, показывая в зрительный зал, произносил одно слово: «Вода!», люди вскакивали со своих мест и влезали на стулья. Им казалось, что в зал хлынул поток, который бушевал за стенами дома. В «Гамлете» в сцене, когда он разговаривает с тенью отца, он вел диалог один — говорил текст и Гамлета, и Тени отца. Поворачивал голову, и все смотрели в ту же сторону, что и он, а в антракте, делясь впечатлениями, зрители рассказывали друг другу, как выглядела Тень отца, которой вообще не существовало. Так он был убедителен.