Он — гениален. Абсолютный художественный вкус.» Трудно что-либо добавить к этой оценке.
В течение нескольких лет его появление на экране было истинной радостью для любителей русской культуры. Когда вы видели его лукавое, умное и доброе лицо, теплее становилось на душе. К сожалению, из-за тяжелой болезни, развившейся после трагической гибели дочери, он стал появляться все реже и реже.
Теперь я хочу поведать о самой страшной трагедии в истории русского театра — о судьбе Всеволода Мейерхольда. Он принял революцию безоговорочно. Изменился даже его костюм — интеллигентный человек, он стал носить блузу, опоясывался ремнем, придерживающим кобуру пистолета. Мог появиться в кожухе, в валенках, подбитых оранжевой резиной, в дворницких рукавицах и буденовке с большой красной пятиконечной звездой. На ремне — полевая сумка через плечо. Он был похож на сильную настороженную птицу, готовую в любую секунду взмахнуть крыльями и взлететь.
В первые годы советской власти Мейерхольд заведовал Театральным отделом Наркомпроса и был увлечен идеей создания нового, социалистического театра. Заявлял, что театр и спектакль должны расколоть зрительный зал на две враждебные части и вызвать в нем ту же классовую борьбу, которая происходит во всей стране. В нетопленом зале перед зрителями, укутавшимися в полушубки, сам в ватной куртке с красным шарфом на шее, он страстно декларировал лозунги «Театрального Октября».
Вряд ли какой-нибудь другой художник так повлиял на театральную молодежь, вряд ли о ком-нибудь другом возникало столько споров. У него было множество поклонников и, наверное, столько же врагов. Не было только равнодушных. Я видел почти все его постановки. Скоро и рассказать о них будет некому. Вымерло поколение зрителей, видевших их.