Он очень страдал, что у него нет даже звания заслуженного артиста, хотя его мастерство ценили. Он сам сообщил мне, что его пригласили выступить на Тегеранской конференции. 24 июня 1945 года вместе с Юрием Левитаном он вел репортаж с Красной площади о параде Победы. Читал Маяковского:
Надо мною неба Синий шелк, Никогда не было Так хорошо…
Жить ему оставалось меньше двух месяцев. 14 июля он последний раз выступил в Доме ученых. Уходя из дома, сказал, что идет прощаться с публикой.
Закончил он свои дни ужасно. Написал очень резкое откровенное письмо правительству. За такое письмо могли и посадить, ибо он написал все, что думал. Отправив письмо, решил покончить с собой. Дома закрыл двери, открыл газ, принял снотворное и лег. В это время вернулась хозяйка квартиры и почувствовала запах газа. Она закрыла газ и открыла окна. Яхонтов проснулся и в отчаянии выпрыгнул в окно с седьмого этажа. Это произошло 16 июля.
Я работал с его женой Лилией Поповой и о письме знаю от нее. Похороны Яхонтова были очень скромные. О безвременной кончине артиста Московской филармонии, мастера художественного слова В. Н. Яхонтова появилась лишь маленькая заметка и статья-некролог в газете «Советское искусство».
В чтецком искусстве никто Яхонтова не превзошел и даже не приблизился. То, что он сделал, огромно — по количеству, накалу, мастерству.
На фоне Шварца и Яхонтова все остальные мне казались ниже, в том числе и Дмитрий Журавлев. Вдруг случайно мы вместе оказались в Доме отдыха Братцево. Жили в соседних комнатах, сидели в столовой за одним столом.