Это избавило нас от многих страданий. Всех кормили какой-то жуткой соленой рыбой, к ней добавляли кусок хлеба и воду. Люди от такой «диеты» страшно мучались. Выводили в туалет два раза в день — утром и вечером. Помню такой случай. Наверху у нас лежал здоровый молодой парень, украинец. Вдруг в неурочное время ему захотелось в туалет. Он стал проситься. В ответ — «не положено». Он умоляет: «Да поймите, не можу я больше терпеть! Хлопец, выпусти!»
— Не положено!
За него просит все купе.
— Не положено!
Весь вагон это слышит. Начинается общий op, а начальник все не появляется. Охранник же этот вопрос сам решить не может. Этот несчастный украинец уже умоляет: «Не могу! Ссусь! Ссусь!» Мы все, лежащие внизу, представляем, что нас ждет. Вопят уже все. В конце концов, его все-таки выпустили. Надо было видеть, какое у него было лицо. Этот здоровяк шел почти в обморочном состоянии.
В Сызрани нас высадили. По какой-то причине мы должны были провести ночь в местной тюрьме. Нас вывели из вагонов, заставили сесть на карачки и руками упереться в землю. Караул с овчарками под гавканье начал перекличку. Шаг влево, шаг вправо — стреляем без предупреждения. Перекличка казалась бесконечной. Пока шли русские фамилии, все проходило более или менее гладко, но когда дело доходило до еврейских или эстонских — тут заминка. Выговорить никак не могут. Только собаки гавкают беспрерывно. Наконец, перекличка закончена. К вечеру по главной улице мы двигаемся к тюрьме. Какие-то сердобольные старушки по дороге суют нам что могут — кто корочку хлеба, кто яблочко. В тюрьме же, оказывается, нет свободных мест, и всю ночь мы проводим на улице, около тюремных стен, как скот. Утром опять отправляемся в вагоны в таком же порядке. Вновь перекличка под гавканье собак.