В этом спектакле Охлопков занял всю труппу, даже технический персонал изображал революционную массу. В пьесе действовали обычные персонажи «колхозной» драмы того времени — кулак, подкулачник, колеблющийся середняк, активисты-колхозники, председатель сельсовета, секретарь сельской ячейки. Но Охлопков нарушил внешние признаки установившихся штампов. Он превратил спектакль в монтаж аттракционов, в шумное представление. Сцены в традиционном представлении в спектакле не было. Половину зрительного зала и все пространство прежней сцены Реалистического театра дугой опоясывали мостки. Они повисали прямо над головой зрителей. Действие происходило на сцене, под сценой и по кругу, опоясывающему зрительный зал. Весь круг обрамляли фруктовые деревья и подсолнухи. Зрители сидели не только в обычных местах, отведенных им в зале, но и на помосте прежней сцены. Таким образом, зрительный зал оказывался разделенным на две половины. Зрители двух различных частей зала сидели лицом друг к другу. Сейчас, конечно, этим никого не удивишь, но тогда это было новаторством. Актеры появлялись из многочисленных «выходов», разгуливали по всем направлениям, возникали в самых неожиданных местах, заставляя зрителей вертеться на стуле в поисках места, откуда доносится голос актера. А актеры вытворяли бог знает что — обливали друг друга водой, рвали на себе платья вплоть до панталон, имитировали купание в реке.
Я изображал там крестьянина Федора Резника. Кричал: «Я не пойду в колхоз! Не пойду!». А колхозный активист, которого играл Андрей Абрикосов, спокойно отвечал: «Отдай партбилет!» Наступала пауза. Вокруг холодные лица, и я клал партбилет. Ритмически звучал колокольчик, и под его звуки я медленно спускался и уходил через весь зал в боковую дверь партера.