Потом блеснул в «Чудаке» Н. Хикмета, где его Ахмед-бей — эдакая капиталистическая акула — оказался даже интереснее главного героя в исполнении Якута. Он сам придумал себе пластический грим, совершенно изменив свое лицо, и стал совершенно неузнаваем. На него ходили смотреть. Он вообще любил придумывать себе гримы и в этом искусстве проявлял завидное мастерство и фантазию. Загримировавшись, становился совершенно другим человеком, преображался так, что его не сразу узнавали. В одном из спектаклей он очень удачно изображал несколько возрастов.
Галлис — бывший мейерхольдовец. Типичный герой-любовник — красивый, улыбчивый, дружелюбный. Но его привлекательная внешность прекрасно сочеталась с весьма непривлекательным качеством — он мог в лицо говорить одно, а за спиной — совершенно противоположное. Мог подписать письмо, вступившись за несправедливо увольняемого актера, а потом отказаться от своей подписи.
Надо сказать, что в Ермоловском театре вообще атмосфера была отвратительная — никто ни с кем не дружил, актеры за получение звания готовы были перегрызть горло и оезумно ревновали друг друга к успеху. Так, Галлис отказался от участия в спектакле «Два упрямца» только потому, что у Якута там роль оказалась больше. Якут после «Пушкина» получил всеобщее признание, и Галлис очень болезненно это переживал. Он хотел быть главнее.
Единственное, что могло объединить труппу — желание выжить режиссера. В театре сожрали Лобанова, Кнебель, Шатрина. Настала очередь Варпаховского.