Но вернемся к нашим героям. Таиров стал искать какой-нибудь молодой коллектив, где бы он мог поставить пьесу испанского драматурга Сесара Арканды «Мануэла Санчес» о крестьянке, героине партизанского движения, сожженной франкистами в деревенском домике, в котором скрывались партизаны. Мануэлу должна была сыграть Коонен. Я в это время работал в театре ЦДКЖ под руководством Марии Осиповны Кнебель. Часто наши новые спектакли мы показывали в ЦДРИ. Вот как-то в разговоре с Таировым директор ЦДРИ Борис Михайлович Филиппов посоветовал Таирову связаться с нашим театром. Александр Яковлевич согласился. Мария Осиповна собрала художественный совет и рассказала о предложении Таирова. Конечно же, все согласились. Я в то время был там не только в качестве актера, но и завлита. Именно мне поручили связаться с Таировым. Через несколько дней он пригласил меня к себе домой.
Они жили в том же здании, где театр. Из квартиры Таирова можно было пройти в ложу театра. Кабинет Александра Яковлевича заполняли множество книг, макетов. На стене висела небольшая картина. Заметив мой любопытный взгляд, Таиров сказал: «Это Тулуз-Лотрек. Мне его подарил во время наших гастролей в Южную Америку один миллионер-меценат». Кроме этого, я увидел окантованные эскизы к декорациям Вадима Рындина, в частности огромного военного крейсера из «Оптимистической трагедии» и множество эскизов других известнейших художников, работающих в Камерном театре — Веснина, Экстер, бр. Стенберг, Гончаровой и Ларионова. Во всем чувствовался какой-то беспорядок — стол был завален какими-то папками. Некоторые эскизы висели криво. Казалось, что хозяева готовятся покинуть свое многолетнее жилище. Кстати, стоит напомнить, что в дальнейшем, при перестройке театра, кабинет Таирова был превращен в мужской туалет.