Из актеров Ермоловского театра своей значительностью выделялся Иван Иванович Соловьев. Человек с жестким, каким-то скопческим, лицом, с маленькими глазами, с руками мясника, он совсем не походил на актера, но был великолепным мастером и в гриме выглядел весьма интересно. У него было ярко выраженное отрицательное обаяние и огромный темперамент. В «Укрощении укротителя» Флетчера он был великолепным Петруччио.
Совершенно замечательно играл Хлудова в «Беге» М. Булгакова. У него были глаза человека, который совершил непоправимую, тяжелую ошибку. Его Хлудов был жесток, но чувствовалось, что в глубине его опустошенной души таится последняя искра — любовь к Родине. В нем была и сила, и воля, и мужество, и тоска по России. И была страшная биография человека безжалостного, убийцы сотни людей, уничтоженных по его приказу. Его преследовал в эмиграции образ собственноручно застреленного им солдата, как призрак прошлой жизни, как напоминание о бесчисленных злодеяниях, которые тревожили его душу, сводили с ума. Все это вместе — страшное, отталкивающее и трагическое, вызывающее сочувствие — и составляло правду сложнейшего образа. Как трагично и остро он играл боль человека, по-своему цельного и незаурядного, убившего в себе все человеческое ради борьбы за Россию и потерявшего ее. Я видел потом нескольких Хлудовых, сильнее Соловьева не было никого.
Ему больше удавались роли, требовавшие контрастных красок — тут сильнее срабатывало его отрицательное обаяние.