Я, извиняясь, объясняю, что это наш помощник режиссера. «В нем что-то есть. Кажется, он способный парень», — замечает Макс Абрамович. Как он угадал в 18-летнем мальчике, дурно одетом, с не очень чистой русской речью какую-то искорку, уму не постижимо.
Будучи зрелым актером, Всеволод Семенович написал книгу своих воспоминаний, где описал эту ситуацию, но несколько по-другому. По его версии, когда он работал коверным в Новосибирске, там проездом с Дальнего Востока остановилась группа Театра Революции во главе с М. А. Те-решковичем. Макс Абрамович обратил на него внимание. Спросил его, хочет ли он работать в театре, дал свой адрес и телефон и сказал, чтобы, когда он будет в Москве, то обязательно бы пришел к нему. И он, якобы действительно, пришел с этой запиской. Я спросил его: «Сева, зачем ты пишешь неправду? Правда же лучше, а все тайное становится явным». В ответ он лишь засмеялся.
Дальше произошла обычная история. Неожиданно заболел Юра Кольцов, игравший в спектакле «Инженер Мерц» полковника Александрова, эмигранта, который жил во Франции и страшно тосковал по родине. Заменять его было некем: актеров в труппе мало, а отменять спектакль нельзя. И тогда Власов, режиссер спектакля, предложил попробовать Севу. Там был эпизод, где полковник Александров встречается с друзьями в парижском кабачке и поет песню «Ах ты, ноченька». Сева пел ее очень проникновенно. Вскоре его освободили от обязанностей помощника режиссера — он стал артистом Якутом. Сыграл в «Бойцах» Ромашова хорошую роль комдива Берга, еврея по национальности, Кучумова в «Бешеных деньгах», Фердинанда в «Коварстве и любви». В «Последней жертве» ему дали роль старого шулера. Она состояла из одной фразы: «Мы идем в макао играть, недостает четвертого, не угодно ли вам…» Позднее он сам вспоминал, как тщательно работал над этой ролью с одной репликой.