К этому времени мы подошли к магазину. Михаил Александрович поздоровался с импозантным продавцом, попросил жареного рябчика, швейцарского сыра и копченую шейку. Затем взял бутылочку хорошего французского коньяка и в соседнем отделе — маленькую булочку. Ему все упаковали, и тут он взял у меня фотографию и написал — «Георгию Бахтарову, будущему артисту — уверен. Желаю мужества и терпения. Дружески Ваш. Михаил Чехов».
Мы вышли из магазина. Он сказал: «Проводите меня еще немножко». Я с радостью согласился. Он сказал:
— Я устал. Они меня мучают. Упрекают в мистике и теософии. Вы знаете, что такое теософия?
— Нет. Не знаю.
— Вот и я тоже не знаю.
Я чуть ли не со слезами спросил: «Правда, что Вы уезжаете только на два месяца?» Он помолчал, а затем ответил: «Вы, кажется, в курсе всех дел. Пока на два месяца… Кто знает, быть может, сыграю у Макса Рейнгардта в Вене. А вообще поживем — увидим. Счастливо оставаться!» Он подал мне руку я крепко ее пожал и еще долго, пока его фигура не превратилась в точку, смотрел вслед ему, уходящему. Понимал, что больше никогда не увижу своего кумира. В Москве ему осталось сыграть всего три спектакля.
Через много лет, я с восторгом смотрел изумительный фильм Чарли Чаплина «Огни большого города». Глядя, как растворяется в последнем кадре его удаляющаяся фигура, я вдруг вспомнил тогдашнее свое ощущение. Эти два великих актера XX века слились в моем сознании воедино. А сейчас мне приходят в голову прекрасные строки Андрея Вознесенского: «Я тебя никогда не забуду. Я тебя никогда не увижу».